Форум » 1917-1922 » Марксизм под треск поленьев. » Ответить
Марксизм под треск поленьев.
СМ1: Здесь будет тихо журчать Скучный Разговор о марксизме. Желающие покрасоваться на броневике - в другое место. Само собой, без классики не обойтись. Разбиваем на Три Составные Части. [quote]На этих трёх источниках и ВМЕСТЕ С ТЕМ составных частях марксизма мы вкратце и остановимся.[/quote] Немецкая классическая философия Диалектический и исторический материализм; Английская классическая политэкономия. Политическая экономия марксизма; Французский (утопический) социализм. Научный коммунизм.
Ответов - 111, стр:
1 2 3 All
СМ1: PKL пишет: МАРКСА - вряд ли. Про Энгельса я в курсе. Как относиться к словам Ленина в этом свете? PKL пишет: Историческое явление, имеющие и многие черты религии - безусловно. То есть, явление основано на вере?
PKL: СМ1 пишет: То есть, явление основано на вере? У многих - именно на вере, в том числе и в светлое будущее.
СМ1: PKL пишет: У многих - именно на вере Вот. Уже теплее. Во что же верует правоверный марксист? Философии, как оказалось у Маркса собственной нет. Поиск Истины объявлен дрянным делом. Жемчужины человеческой мысли свалены в отхожую яму. Мы не станем, конечно, утруждать себя тем, чтобы просвещать нaших мудрых философов относительно того, что "освобождение" "человека" еще ни на шаг не продвинулось вперед, если они философию, теологию, субстанцию и всю прочую дрянь рaстворили в "самосознании", если они освободили "человека" от господства этих фрaз, которыми он никогда не был порабощен Что предлагается взамен? Великий мыслитель оставил после себя стройную и разработанную экономическую теорию капиталистического способа производства, изложенную в «Капитале», но он не оставил сравнимой с ней политической теории структур буржуазного государства или стратегии и тактики революционной социалистической борьбы партии рабочего класса за его свержение. Теория прибавочной стоимости. Размытая теория классовой борьбы. Идеология "ан масс". Мысли господствующего классa являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что тот класс, который представляет собой господствующую мaтериальную силу общества, есть вместе с тем и его господствующая духовная силa. Класс, имеющий в своем распоряжении средства материaльного производства, располагает вместе с тем и средствaми духовного производства, и в силу этого мысли тех, у кого нет средств для духовного производства, оказываются в общем подчиненными господствующему клaссу. Господствующие мысли суть не что иное, как идеальное выражение господствующих материaльных отношений, как выраженные в виде мыслей господствующие материальные отношения; следовaтельно, это - выражение тех отношений, которые как раз и делают один этот клaсс господствующим; это, следовательно, мысли его господства. Индивиды, составляющие господствующий класс, облaдают, между прочим, также и сознанием и, стало быть, мыслят; поскольку они господствуют именно кaк класс и определяют данную историческую эпоху во всем ее объеме, они, само собой разумеется, делaют это во всех ее областях, значит господствуют также и как мыслящие, кaк производители мыслей; они регулируют производство и распределение мыслей своего времени; а это значит, что их мысли суть господствующие мысли эпохи. Например, в стрaне, где в данное время за господство борются королевская власть, aристократия и буржуазия, где, следовательно, господство разделено, тaм господствующей мыслью оказывается учение о разделении властей, которое и объявляется "вечным зaконом". Разделение труда, в котором мы уже выше нашли одну из главных сил предшествующей истории, проявляется теперь тaкже и в среде господствующего класса в виде разделения духовного и материaльного труда, так что внутри этого класса ОДНА ЧАСТЬ ВЫСТУПАЕТ В КАЧЕСТВЕ МЫСЛИТЕЛЕЙ ЭТОГО КЛАССА (это - его активные, способные к обобщениям ИДЕОЛОГИ, которые ДЕЛАЮТ ГЛАВНЫМ ИСТОЧНИКОМ СВОЕГО ПРОПИТАНИЯ РАЗРАБОТКУ ИЛЛЮЗИЙ ДЛЯ ЭТОГО КЛАССА о самом себе), в то время кaк другие относятся к этим мыслям и иллюзиям более пассивно и с готовностью воспринять их, потому что в действительности эти представители данного классa и являются его активными членами и имеют меньше времени для того, чтобы строить себе иллюзии и мысли о самих себе. Внутри этого классa такое расщепление может разрастись дaже до некоторой противоположности и вражды между обеими частями, но эта враждa сама собой отпадает при всякой прaктической коллизии, когда опасность угрожает самому клaссу, когда исчезает даже и видимость, будто господствующие мысли не являются мыслями господствующего классa и будто они обладают властью, отличной от власти этого клaсса. Существование революционных мыслей в определенную эпоху уже предполагает существовaние революционного класса, о предпосылках которого необходимое сказaно уже выше. Когда, однако, при рассмотрении хода истории отделяют мысли господствующего клaсса от самого господствующего класса, когдa наделяют их самостоятельностью, когда, не принимая во внимaние ни условий производства этих мыслей, ни их производителей, довольствуются утверждением, что в данную эпоху господствовали такие- то и тaкие-то мысли, когда, стало быть, совершенно оставляют в стороне основу этих мыслей - индивидов и историческую обстановку, - то можно, нaпример, сказать, что в период господства аристокрaтии господствовали понятия "честь", "верность" и т. д., а в период господства буржуазии - понятия "свободa", "равенство" и т. д. В общем, сам господствующий класс создает себе подобные иллюзии. Это понимaние истории, свойственное - начиная главным образом с XVIII векa - всем историкам, с необходимостью наталкивается нa то явление, что к господству приходят все более и более абстрактные мысли, т. е. такие мысли, которые все более принимают форму всеобщности. Дело в том, что всякий новый клaсс, который ставит себя на место класса, господствовaвшего до него, уже для достижения своей цели вынужден представить свой интерес как общий интерес всех членов общества, т. е., выражaясь абстрактно, придать своим мыслям форму всеобщности, изобразить их кaк единственно разумные, общезначимые. Класс, совершающий революцию, - уже по одному тому, что он противостоит другому клaссу, - с самого начала выступaет не как класс, а как предстaвитель всего общества; он фигурирует в виде всей массы общества в противовес единственному господствующему классу. Происходит это оттого, что внaчале его интерес действительно еще связан более или менее с общим интересом всех остальных, негосподствующих классов, не успев еще под дaвлением отношений, существовавших до тех пор, развиться в особый интерес особого класса. Карл Маркс. Немецкая идеология При том, что идеология объяснена, как сознательный обман одного класса другим, в своих интересах. В теории имеется несколько видов лжи. Ложь рабовладельца, ложь феодала, ложь собственника и ложь капиталиста. Крестьяне и рабы, по Марксу высшей нервной деятельностью не обладают. Так и пишется - стадо баранов. Сознание, конечно, внaчале есть всего лишь осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды и осознaние ограниченной связи с другими лицами и вещами, находящимися вне нaчинающего сознавать себя индивида; в одно и то же время оно - осознaние природы, которая первоначально противостоит людям как совершенно чуждaя, всемогущая и неприступная сила, к которой люди относятся совершенно по-животному и власти которой они подчиняются, кaк скот; следовательно, это - чисто животное осознание природы (обожествление природы) - именно потому, что природа еще почти не видоизменена ходом истории, a с другой стороны, это сознание необходимости вступать в сношения с окружающими индивидами является нaчалом осознания того, что человек вообще живет в обществе. Начало это носит столь же животный хaрактер, как и сама общественнaя жизнь на этой ступени; это - чисто стадное сознание, и человек отличается здесь от бaрана лишь тем, что сознание заменяет ему инстинкт, или что его инстинкт осознaн. Это баранье, или племенное, сознание получает свое дaльнейшее развитие благодаря росту производительности, росту потребностей и лежащему в основе того и другого росту нaселения. Лучшим классом объявлен пролетариат. Только современные пролетарии, совершенно лишенные всякой самодеятельности, в состоянии добиться своей полной, уже не ограниченной, самодеятельности, которaя заключается в присвоении всей совокупности производительных сил и в вытекающем отсюда рaзвитии всей совокупности способностей. "Рабочие хорошие, но капиталисты при помощи религии (идеологии) и философии держат их в чёрном теле. Развернуться не дают". Рабочий класс тоже недоразвит, но уже достаточно развит, чтобы при методической обработке идеи усвоить. Мысль нехитрая, но для начала хватит. Для методической обработки рабочего класса надо создать ему идеологию. Вот, пожалуйста - держи. Но помимо этого, ещё нужна партия профессиональных идеологов. Которых рабочий класс будет должен кормить, пока не станет гегемоном. Профессиональные идеологи будут сознательно врать, в интересах рабочего класса, до тех пор, пока "классы не отомрут" сами собой. Этики, т.е. понятий о нравственности, о добре и зле, в предложенной идеологии, как известно из Ленина, нет "ни грана". Нельзя не признать поэтому справедливости утверждения Зомбарта, что "в самом марксизме от начала до конца нет ни грана этики": в отношении теоретическом - "этическую точку зрения" он подчиняет "принципу причинности"; в отношении практическом - он сводит ее к классовой борьбе. В интересах классовой борьбы делай, что сочтёшь нужным. "Свобода воли". Классовая борьба и есть этика. И наступит светлое будущее. Всякий знает, что никаких собственно перспектив будущего никогда научный социализм не рисовал: он ограничивался тем, что давал анализ современного буржуазного режима, изучал тенденции развития капиталистической общественной организации - и только. Картины которого, как мы знаем из того же Ленина, никто так и не нарисовал.
S.N.Morozoff: Я все вспоминал: что мне это напоминает?.. Вспомнил. 917-го в ветке про дарвинизм.
СМ1: S.N.Morozoff пишет: Вспомнил. 917-го в ветке про дарвинизм. Я в марксизме, конечно, не в зуб ногой. Жду коллег, для разъяснения мне прописных истин великого учения. Хочу Всё Знать.
S.N.Morozoff: СМ1 пишет: Я в марксизме, конечно, не в зуб ногой. Тогда зачем о нем рассуждать в таком духе? Жду коллег, для разъяснения мне прописных истин великого учения. Вот глядя на всю эту писанину. А надо оно коллегам? С 917-го мы хотя бы ловили лулзы. P.S. Ветку, я считаю, надо снести в "Остальное".
СМ1: S.N.Morozoff пишет: Тогда зачем о нем рассуждать в таком духе? В каком таком? S.N.Morozoff пишет: А надо оно коллегам? Я к коллегам с пистолетом не пристаю. S.N.Morozoff пишет: P.S. Ветку, я считаю, надо снести в "Остальное". Да это-то не проблема вообще. В любой момент. upd. Сообщение проапдейтил.
craft: Yroslav пишет: В диамате то материя только первична. В смысле, что ТЕ материализм И идеализм ОБА ЯВЛЯЮТСЯ диалектическими? Т.е. являются не диалектическим материализмом/диалектическим идеализмом, а материалистической и идеалистической ДИАЛЕКТИКОЙ? Т.е. ИСХОДЯТ ИЗ "единства и целостности бытия как развивающейся универсальной системы, включающей в себя все проявления, все формы действительности от объективной действительности (материя) до субъективной действительности (мышление)" (с) Википедия? И ТОЛЬКО после признания краеугольности диалектики, делятся на идеализм/материализм? Вот в рамках диалектизма и мой вопрос - КАК можно, основываясь на диалектике, ОБЪЯВЛЯТЬ (и, тем более, ПРЕДСКАЗЫВАТЬ) ОКОНЧАНИЕ чего-либо? Не является ли признание/прогнозирование конца чего либо метафизикой?
craft: PKL пишет: У многих - именно на вере, в том числе и в светлое будущее. Хм... А есть религии, исходящие из перспективы темного прошлого для апологетов?
S.N.Morozoff: СМ1 пишет: upd. Сообщение проапдейтил. Прямо скажем, лучше не стало. Вы вообще хоть примерно понимаете, о чем речь, например, вот здесь: Так и пишется - стадо баранов. цитата: Сознание, конечно, внaчале есть всего лишь осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды и осознaние ограниченной связи с другими лицами и вещами, находящимися вне нaчинающего сознавать себя индивида; в одно и то же время оно - осознaние природы, которая первоначально противостоит людям как совершенно чуждaя, всемогущая и неприступная сила, к которой люди относятся совершенно по-животному и власти которой они подчиняются, кaк скот; следовательно, это - чисто животное осознание природы (обожествление природы) - именно потому, что природа еще почти не видоизменена ходом истории, a с другой стороны, это сознание необходимости вступать в сношения с окружающими индивидами является нaчалом осознания того, что человек вообще живет в обществе. Начало это носит столь же животный хaрактер, как и сама общественнaя жизнь на этой ступени; это - чисто стадное сознание, и человек отличается здесь от бaрана лишь тем, что сознание заменяет ему инстинкт, или что его инстинкт осознaн. Это баранье, или племенное, сознание получает свое дaльнейшее развитие благодаря росту производительности, росту потребностей и лежащему в основе того и другого росту нaселения. Я так понимаю, уже пора начинать откровенно ловить лулзы?
СМ1: S.N.Morozoff пишет: Вы вообще хоть примерно понимаете, о чем речь, например, вот здесь: Да куда мне. Объясните, будьте добры. Только тем же Марксом, если можно.
craft: S.N.Morozoff пишет: понимаете, о чем речь, например, вот здесь Там ищется момент перехода из бессознательного (обезьяннего) восприятия мира в сознательное (человеческое). СМ1 пишет: Только тем же Марксом, если можно. ИМХО вряд ли Маркс НАСТОЛЬКО философ...
S.N.Morozoff: СМ1 пишет: Да куда мне. Тогда опять же непонятно, зачем цитировать то, что непонятно? Хорошо, объясняю. Начнем сначала. Маркс позиционирует себя как материалист, т.е. с его точки зрения материя первична. Через это следует, что бытие определяет сознание, т.е. идеи существуют не сами по себе, не падают с неба и не зарождаются самопроизвольно, а определяются тем состоянием, тем этапом исторического развития, на котором находится общество. Рассматривая ретроспективу такого развития, Маркс констатирует, что на раннем этапе, когда люди разумные только-только появились в природе их сознание находилось в прямом противостоянии с природой - во-первых, огромные силы отбирало простое выживание, во-вторых - она непонятна, огромна и потому пугающа. Сочетание этих двух факторов порождает определенные, скажем так, идеи в таком обществе. С одной стороны это идеи потребления (и часто потребления бездумного), напрямую вытекающие из выживания - запасать, запасать и запасать, с другой (в частности) оживление природы, приписывание ей неких сверхъестественных качеств (отсюда происходят религии). Причем это происходит на самых ранних стадиях, фактически здесь закладывается фундамент человеческих обществ. В дальнейшем, когда собственно говоря, вопросы непосредственного выживания решены, обе эти идеи не исчезают, по мере развития общества они обретают новые формы, развиваются, а главное - используются правящими классами в своих интересах. Оба этих направления, что характерно, благополучно дожили до наших дней. В литературе эти моменты отражались неоднократно, причем в схожих выражениях. Ну например, одна из моих любимых: Дурака лелеют, дурака заботливо взращивают, дурака удобряют... Дурак стал нормой, еще немного - и дурак станет идеалом, и доктора философии заведут вокруг него восторженные хороводы. А газеты водят хороводы уже сейчас. Ах, какой ты у нас славный, дурак! Ах, какой ты бодрый и здоровый, дурак! Ах, какой ты оптимистический, дурак, и какой ты, дурак, умный, какое у тебя тонкое чувство юмора, и как ты ловко решаешь кроссворды!.. Ты, главное, только не волнуйся, дурак, все так хорошо, все так отлично, и наука к твоим услугам, дурак, и литература, чтобы тебе было весело, дурак, и ни о чем не надо думать... А. и Б. Стругацкие. "Хищные вещи века". Надо заметить, что "дурак" (он же "баран" по Марксу), он, конечно, видоизменяется со временем. Он читает книжки, он смотрит телевизор, он ведет блог в этих ваших интернетах, он еще что-нибудь делает. Мало того, он имеет мнение. И не любит считать себя "бараном". В таком, примерно (если совсем коротко), аксепте.
СМ1: S.N.Morozoff пишет: Тогда опять же непонятно, зачем цитировать то, что непонятно? Понимание бывает разным. Я конечно понимаю, что великий учитель посредством циркумполярной элоквенции разогнал людям процессоры. Люди стали думать, потом скрипеть перьями и стучать по клавишам. Развивать. И потому я цитирую САМОГО учителя. Прямой текст. S.N.Morozoff пишет: Хорошо, объясняю. Начнем сначала. Маркс позиционирует себя как материалист, т.е. с его точки зрения материя первична. Через это следует, что бытие определяет сознание, т.е. идеи существуют не сами по себе, не падают с неба и не зарождаются самопроизвольно, а определяются тем состоянием, тем этапом исторического развития, на котором находится общество. Начало можно пропустить. На какой ступени относительно раба и крестьянина стоит пролетарий? Когда происходит ломка "племенного сознания"? Опять же хотелось бы подчеркнуть, интересует не "морозовизм" или "ленинизм". То есть, не преломление Маркса в чьём либо сознании, а незамутнённый источник.
S.N.Morozoff: СМ1 пишет: Понимание бывает разным. Непонимание бывает еще более разным. И потому я цитирую САМОГО учителя. Прямой текст. А Вы не пробовали цитировать Дарвина, говоря о дарвинизме? Так сказать, САМОГО? Например о том, что негры - это такая предраса людей? Опять же хотелось бы подчеркнуть интересует не "морозовизм" или "ленинизм". То есть, не преломление Маркса в чьём либо сознании, а незамутнённый источник. Хорошо-хорошо, мы с Лениным помолчим.
craft: S.N.Morozoff пишет: Маркс констатирует, что на раннем этапе, когда люди разумные только-только появились в природе А каким способом те люди появились? Чпок - и люди появились? Причем сразу разумные? их сознание находилось в прямом противостоянии с природой - во-первых, огромные силы отбирало простое выживание На тот момент не было понятия "огромные". Смыслом было выживание. Значит - ВСЕ силы занимало выживание. Огромными или незначительными - это не суть. Тогда ВСЕ отдавали ВСЕ силы на выживание. А "больше-меньше" - это всего лишь беспредметный анализ любопытствующих выживших. во-вторых - она непонятна, огромна и потому пугающа. Вот появился первый человек. В чем-то огромном, непонятном и страшном. Что ж он не сдох то сразу от испуга/приступа фобии размера пространства/отсутствии философской теории? Разве что не обладал сознанием, которое объясняло бы эти термины? Маркс делает огромный необъясненный скачок от появления сознания вообще до применения терминов "страх", "размер", "природа непонятна"... S.N.Morozoff пишет: Сочетание этих двух факторов порождает определенные, скажем так, идеи в таком обществе. А вот еще один скачок - уже есть "общество" S.N.Morozoff пишет: В литературе эти моменты отражались неоднократно, причем в схожих выражениях. Ну например, одна из моих любимых: "А в нашем городе она умеет особенно много гитик."
Здрагер: craft пишет: А каким способом те люди появились? Чпок - и люди появились? Причем сразу разумные? Я, конечно, не Маркс, и тем более не Морозов, но на этот вопрос ответ по Энгельсу вполне известен - ТРУД сделал из обезьяны человека.
Здрагер: craft пишет: Вот появился первый человек. В чем-то огромном, непонятном и страшном. Что ж он не сдох то сразу от испуга/приступа фобии размера пространства/отсутствии философской теории? Разве что не обладал сознанием, которое объясняло бы эти термины? А чего ему сдохнуть-то? Как раз наоборот, он осознал себя царем природы. И осознает себя им по сей день.
Здрагер: craft пишет: Маркс делает огромный необъясненный скачок от появления сознания вообще до применения терминов "страх", "размер", "природа непонятна"... Понятие "страх" вполне известно и у животных. Животные имеют свойство бояться. Скачок при переходе от животного к человеку был скорее не в страхе, а наоборот - в переводе страха (и других эмоций) из неосознанного ощущения в рефлексируемую реальность, то есть в осознании причины страха и в поиск путей ее устранения.
PKL: craft пишет: Хм... А есть религии, исходящие из перспективы темного прошлого для апологетов? А то. Самая известная - манихейство.
СМ1: S.N.Morozoff пишет: Непонимание бывает еще более разным. Ну так о том и речь. У каждого своё понимание самое самое. Вплоть до объявления "пониманием" непонимания прямой речи. S.N.Morozoff пишет: А Вы не пробовали цитировать Дарвина, говоря о дарвинизме? Так сказать, САМОГО? Например о том, что негры - это такая предраса людей? Я не понял при чём тут Дарвин? Папа больной мозоль Ваш Дарвин ? Не надо в последний момент менять студебеккер на лорен-дитрих. Марксизм обсуждаем. Смакуем три составные части под три источника. S.N.Morozoff пишет: Хорошо-хорошо, мы с Лениным помолчим. Да ради Бога.
PKL: Ну и где народ, собравшийся слушать лектора ?! Похоже все рванули на футбол. "Малыш, а как же я ? Я ведь лучше ..." (с) (про себя - самому не опоздать бы). Ну ладно. Будем считать лекцию прочитанной - вот вам краткий конспект ГЕРМАНИЯ НАКАНУНЕ РЕВОЛЮЦИИ Первый акт революционной драмы на европейском континенте закончился. «Бывшие власти», существовавшие до бури 1848 г., снова стали «ныне существующими властями», а более или менее популярные властители на час, временные правители, триумвиры, диктаторы, вместе с целым хвостом тянувшихся за ними депутатов, гражданских комиссаров, военных комиссаров, префектов, судей, генералов, офицеров и солдат, оказались выброшенными на чужой берег, «изгнанными за море», в Англию или Америку. Здесь они стали организовывать новые правительства «in partibus infidelium», европейские комитеты, центральные комитеты, национальные комитеты и возвещать о своем пришествии в прокламациях, которые по торжественности не уступают прокламациям менее призрачных носителей власти. Трудно представить себе более крупное поражение, чем то, которое потерпела революционная партия или, вернее, потерпели революционные партии континента на всех пунктах боевой линии. Но что же из этого? Не потребовала ли борьба английской буржуазии за свое общественное и политическое господство сорока восьми лет, а борьба французской буржуазии сорока лет беспримерных битв? И не приблизилась ли буржуазия к своему торжеству больше всего как раз в тот момент, когда реставрированная монархия считала свое положение более прочным, чем когда бы то ни было? Уже давно прошли времена, когда господствовал суеверный взгляд, приписывающий возникновение революции злонамеренности кучки агитаторов. В настоящее время всякий знает, что где бы ни происходило революционное потрясение, за ним всегда кроется известная общественная потребность, удовлетворению которой мешают отжившие учреждения. Ощущение этой потребности может быть еще не настолько сильным, не настолько всеобщим, чтобы обеспечить непосредственный успех; но всякая попытка насильственно подавить эту потребность лишь заставляет ее выступать с возрастающей силой до тех пор, пока, наконец, она не разобьет своих оков. Поэтому, если мы и разбиты, нам не остается ничего другого, как начинать сначала. А та, вероятно, очень короткая передышка между концом первого и началом второго акта движения, которая нам предоставлена, дает нам, к счастью, время для крайне необходимого дела:для исследования причин, сделавших неизбежным как недавний революционный взрыв, так и поражение революции; причин, которые следует искать не в случайных побуждениях, достоинствах, недостатках, ошибках или предательских действиях некоторых вождей, а в общем социальном строе и в условиях жизни каждой из наций, испытавших потрясение. Что внезапно вспыхнувшие в феврале и марте 1848 г. движения были не делом отдельных личностей, а стихийным, непреодолимым выражением нужд и потребностей народов — потребностей, доходивших до сознания с большей или меньшей ясностью, но ощущавшихся весьма отчетливо различными классами каждой страны, — это теперь признается всеми. Но когда приступаешь к выяснению причин успеха контрреволюции, то повсюду наталкиваешься на готовый ответ, будто дело в господине А или в гражданине Б, которые «предали» народ. Этот ответ, смотря по обстоятельствам, может быть правильным или нет, но ни при каких обстоятельствах он ничего не объясняет, не показывает даже, как могло случиться, что «народ» позволил себя предать. И печальна же будущность политической партии, если весь ее капитал заключается в знании только того факта, что гражданин имярек не заслуживает доверия. Кроме того, и с исторической точки зрения исследование и изложение причин как революционного потрясения, так и подавления революции представляет исключительную важность. Все эти мелкие личные распри и взаимные обвинения, все эти противоречащие друг другу утверждения, будто именно Марраст, или Ледрю-Роллен, или Луи Блан, или какой-либо другой член временного правительства, или все они вместе взятые были тем кормчим, который направил революцию на подводные скалы, где она и потерпела крушение, — какой интерес может представлять все это, что может объяснить это американцу или англичанину, наблюдавшим за всеми этими движениями с чересчур большого расстояния, чтобы различить детали событий? Никто из здравомыслящих людей никогда не поверит, чтобы одиннадцать человек, большинство которых были к тому же личностями весьма посредственными, одинаково неспособными как к добру, так и к злу, могли в течение трех месяцев погубить тридцатишестимиллионную нацию, если бы эти тридцать шесть миллионов не разбирались так же мало в том, куда им идти, как и эти одиннадцать. Вопрос и заключается именно в том, как могло произойти, что эти тридцать шесть миллионов, блуждавшие в известной мере как в потемках, вдруг были призваны самостоятельно определить свой путь; и как случилось, что они затем совершенно сбились с пути и их старые правители могли снова вернуть себе на некоторое время свое руководящее положение. Итак, если мы предпринимаем попытку разъяснить читателям «Tribune»(Милитеры- PKL) причины, которые не только сделали необходимой германскую революцию 1848 г., но с такой же неизбежностью обусловили и ее временное подавление в 1849 и 1850 гг., то от нас не следует ожидать полного исторического описания событий, происходивших в Германии. Последующие события и приговор грядущих поколений позволят решить, что именно из этой хаотической массы фактов, кажущихся случайными, не связанными друг с другом и противоречивыми, должно войти как составная часть во всемирную историю. Время для решения этой задачи еще не настало. Мы должны держаться в пределах возможного и будем считать себя удовлетворенными, если нам удастся раскрыть рациональные, вытекающие из бесспорных фактов причины, которые объясняют важнейшие события, главные поворотные моменты движения и дают ключ для того, чтобы определить направление, какое сообщит германскому народу ближайший, может быть, не особенно отдаленный взрыв. Итак, прежде всего, каково было положение Германии к моменту революционного взрыва? Сочетание различных классов народа, образующих основу всякой политической организации, было в Германии более сложным, чем в какой-либо другой стране. В то время как в Англии и Франции могущественная и богатая буржуазия, сконцентрированная в больших городах, и особенно в столице, совершенно уничтожила феодализм или, по меньшей мере, как в Англии, свела его к немногим ничтожным остаткам, в Германии феодальное дворянство сохранило значительную долю своих старинных привилегий. Система феодального землевладения почти повсюду оставалась господствующей. В руках землевладельцев сохранялось даже право суда над зависи мыми крестьянами. Лишенные своих политических привилегий — права контролировать государей, — они сохранили почти в полной неприкосновенности свою средневековую власть над крестьянами в своих поместьях, равно как и свою свободу от налогов. В одних местностях феодализм был сильнее, чем в других, но нигде, за исключением левого берега Рейна, он не был полностью уничтожен. Это феодальное дворянство, в то время чрезвычайно многочисленное и отчасти очень богатое, официально считалось первым «сословием» в стране. Оно поставляло высших правительственных чиновников, оно почти одно снабжало офицерским составом армию. Буржуазия в Германии далеко не была так богата и так сплочена, как во Франции или в Англии. Старинные германские отрасли промышленности были разрушены введением пара и быстро распространяющимся преобладанием английской промышленности. Созданные в других частях страны более современные отрасли промышленности, развитию которых было положено начало при континентальной системе Наполеона, не могли возместить утраты старинных отраслей и обеспечить промышленности достаточно прочное влияние, чтобы заставить правительства считаться с ее потребностями, тем более, что правительства ревниво относились ко всякому увеличению богатства и силы недворян. Если Франция победоносно провела свою шелковую промышленность через все испытания пятидесяти лет революций и войн, то Германия за этот же период почти совсем утратила свою старинную полотняную промышленность. Кроме того, промышленных районов было мало, и они находились далеко друг от друга. Расположенные в глубине страны, они пользовались для вывоза и ввоза преимущественно иностранными — голландскими или бельгийскими — гаванями, так что у них было мало или не было вовсе общих интересов с большими портовыми городами на Северном и Балтийском морях; но, самое главное, они были не способны создать такие крупные промышленные и торговые центры, как Париж и Лион, Лондон и Манчестер. Причин такой отсталости германской промышленности было много, но достаточно указать две из них, чтобы ее объяснить: неблагоприятное географическое положение страны, ее отдаленность от Атлантического океана, который превратился в большую дорогу для мировой торговли, и непрерывные войны, в которые вовлекалась Германия и которые с XVI века и до последнего времени велись на ее территории. Численная слабость и в особенности отсутствие какой бы то ни было концентрации — вот что помешало немецкой буржуазии достигнуть такого политического господства, каким английская буржуазия пользовалась уже с 1688 г. и какое французская буржуазия завоевала в 1789 году. Тем не менее, начиная с 1815 г., богатство, а вместе с богатством и политический вес буржуазии в Германии непрерывно возрастали. Правительства, хотя и вопреки своей воле, были вынуждены все же считаться, по крайней мере, с наиболее насущными материальными интересами буржуазии. Можно даже прямо утверждать, что за каждую крупицу политического влияния, которая, будучи дарована буржуазии в конституциях мелких государств, потом вновь отбиралась у нее в периоды политической реакции 1815—1830 и 1832—1840 гг., что за каждую такую потерянную крупицу политического влияния буржуазия вознаграждалась предоставлением ей какой-либо более существенной практической выгоды. Каждое политическое поражение буржуазии влекло за собой победу в области торгового законодательства. И, разумеется, прусский покровительственный тариф 1818 г. и образование Таможенного союза4 представляли собой для купцов и промышленников Германии значительно большую ценность, чем сомнительное право выражать в палате какого-нибудь крохотного герцогства недоверие министрам, которые только посмеивались над их вотумами. Таким образом, с ростом богатства и с расширением торговли буржуазия быстро достигла такого уровня, когда она стала убеждаться в том, что удовлетворение ее насущнейших, все возрастающих потребностей тормозится политическим строем страны — нелепым раздроблением ее между тридцатью шестью государями с их взаимно противоречащими стремлениями и причудами; феодальным гнетом, сковывающим сельское хозяйство и связанную с ним торговлю; назойливым надзором, которому невежественная и высокомерная бюрократия подвергала каждую сделку буржуазии. В то же время расширение и упрочение Таможенного союза, повсеместное введение парового транспорта, рост конкуренции на внутреннем рынке — все это вело к взаимному сближению торгово-промышленных классов различных государств и провинций, создавало однородность их интересов, централизовало их силы. Естественным последствием этого был переход всей массы их в лагерь либеральной оппозиции и выигрыш немецкой буржуазией первой серьезной битвы за политическую власть. Началом такого поворота можно считать 1840 год, тот момент, когда прусская буржуазия стала во главе движения германской буржуазии. Впоследствии мы еще возвратимся к этому либерально-оппозиционному движению 1840—1847 годов. Основная масса нации, не принадлежавшая ни к дворянству, ни к буржуазии, состояла в городах из класса мелких ремесленников и торговцев и из рабочего люда, в деревне же — из крестьянства. Класс мелких ремесленников и торговцев чрезвычайно многочислен в Германии вследствие слабого развития класса крупных капиталистов и промышленников в этой стране. В более крупных городах он составляет почти большинство населения, в мелких же он полностью преобладает ввиду отсутствия более богатых конкурентов, оспаривающих у него влияние. Этот класс, играющий весьма важную роль во всех современных государствах и во всех современных революциях, особенно важен в Германии, где во время недавней борьбы он обычно играл решающую роль. Его характер определяется промежуточностью его положения между классом более крупных капиталистов — торговцев и промышленников, буржуазией в собственном смысле слова, — и классом пролетариата, или классом промышленных рабочих. Он стремится к положению первого, но малейший неблагоприятный поворот судьбы низвергает представителей этого класса в ряды последнего. В монархических и феодальных странах класс мелких ремесленников и торговцев нуждается для своего существования в заказах двора и аристократии; утрата этих заказчиков может разорить большую часть этого класса. В более мелких городах основу его благосостояния очень часто составляют военный гарнизон, местное управление, судебная палата и ее присные; удалите все это — и мелким лавочникам, портным, сапожникам, столярам конец. Таким образом, он вечно одержим колебаниями между надеждой подняться в ряды более богатого класса и страхом опуститься до положения пролетариев или даже нищих, между надеждой обеспечить свои интересы, завоевав для себя долю участия в руководстве общественными делами, и опасением возбудить неуместной оппозицией гнев правительства, от которого зависит само его существование, ибо во власти правительства отнять у него его лучших заказчиков. Он владеет весьма малыми средствами, непрочность обладания которыми обратно пропорциональна их величине. Вследствие всего этого взгляды этого класса отличаются чрезвычайной шаткостью. Смиренный и лакейски покорный перед сильным феодальным или монархическим правительством, он переходит на сторону либерализма, когда буржуазия находится на подъеме; его охватывают приступы неистового демократизма, как только буржуазия обеспечивает себе господство, но он впадает в самую жалкую трусость, как только класс, стоящий ниже него, пролетариат, делает попытку предпринять какое-нибудь самостоятельное движение. В ходе нашего изложения мы увидим, как в Германии этот класс попеременно переходил от одного из этих состояний к другому. Рабочий класс Германии в своем социальном и политическом развитии в такой же мере отстал от рабочего класса Англии и Франции, в какой немецкая буржуазия отстала от буржуазии этих стран. Каков господин, таков и слуга. Развитие условий, необходимых для существования многочисленного, сильного, сплоченного и сознательного пролетариата, идет рука об руку с развитием условий существования многочисленной, богатой, сплоченной и могущественной буржуазии. Само движение рабочего класса никогда не становится самостоятельным и не приобретает исключительно пролетарского характера, пока все различные фракции буржуазии, и особенно ее наиболее прогрессивная часть — крупные промышленники, не завоевали политической власти и не преобразовали государство сообразно своим потребностям. Но едва лишь дело доходит до этого, как в порядок дня ставится неизбежное столкновение между предпринимателем и наемным рабочим и отсрочить его больше уже невозможно; тогда нельзя больше продолжать кормить рабочих обманчивыми надеждами и обещаниями, которые никогда не приводятся в исполнение; тогда выступает, наконец, во всей своей полноте и со всей ясностью великая проблема XIX века — проблема упразднения пролетариата. В Германии большинство наемных рабочих получало работу не от промышленных магнатов современного типа, представленных в Великобритании такими великолепными образцами, а от мелких ремесленников, вся система производства которых является простым пережитком средневековья. И подобно тому как существует огромное различие между крупным хлопчатобумажным лордом, с одной стороны, и мелким хозяйчиком-сапожником или портным — с другой, так и смышленый, бойкий фабричный рабочий современных промышленных Вавилонов в корне отличается от смиренного портновского подмастерья или ученика столяра-краснодеревщика в мелком провинциальном городке, в котором условия жизни и характер труда лишь немного изменились по сравнению с тем, какими они были пять веков тому назад для людей этой же категории. Это общее отсутствие современных условий жизни, современных видов промышленного производства сопровождалось, разумеется, почти таким же повсеместным отсутствием современных идей; поэтому нет ничего удивительного в том, что в начале революции значительная часть рабочих выставила требование немедленного восстановления цехов и средневековых привилегированных ремесленных корпораций. И все же благодаря влиянию промышленных округов, где преобладал современный способ производства, благодаря легкости общения и умственному развитию, которым способствовал бродячий образ жизни многих рабочих, среди них образовалось сильное ядро, у которого идеи об освобождении своего класса отличались несравненно большей ясностью и более согласовывались с наличными фактами и историческими потребностями. Но эти рабочие составляли только меньшинство. Если активное движение буржуазии можно датировать 1840 годом, то движение рабочего класса берет начало с восстания рабочих в Силезии и Богемии в 1844 году. Нам скоро представится случай дать обзор различных стадий, которые прошло это движение. Наконец, имелся огромный класс мелких сельских хозяев, крестьян, составляющих вместе со своим придатком — сельскохозяйственными рабочими — значительное большинство всей нации. Но этот класс опять-таки сам подразделяется на различные группы. Мы видим здесь, во-первых, зажиточных крестьян — Gross- и Mittelbauern, как их называют в Германии, — из которых каждый владеет более или менее обширным участком земли и пользуется трудом нескольких сельскохозяйственных рабочих. Для этого класса, который стоял между крупными, свободными от налогов феодальными землевладельцами и мелким крестьянством и сельскохозяйственными рабочими, самой естественной политикой был, по вполне понятным причинам, союз с антифеодальной городской буржуазией. Во-вторых, мы видим мелких свободных крестьян, которые преобладали в Рейнской области, где феодализм пал под мощными ударами великой французской революции. Такие же независимые мелкие крестьяне встречались кое-где и в других областях, где им удалось выкупить феодальные повинности, лежавшие прежде на их земельных участках. Но этот класс был классом свободных собственников только номинально, его собственность обыкновенно была в такой мере заложена и притом на таких тяжелых условиях, что подлинным собственником земли являлся не крестьянин, а ростовщик, ссужавший деньги. В-третьих, мы встречаем феодально-зависимых крестьян, которых нелегко было согнать с их участков, но которые обязаны были уплачивать помещику постоянную ренту или постоянно выполнять известную работу на него. Наконец, существовали сельскохозяйственные рабочие, положение которых во многих крупных хозяйствах было совершенно таким же, как положение этого класса в Англии, и которые всегда жили и умирали бедняками, влача полуголодное существование и оставаясь рабами своих хозяев. Эти три последних класса сельского населения —мелкие свободные крестьяне, феодально-зависимые крестьяне и сельскохозяйственные рабочие — до революции никогда особенно не ломали себе голову над политикой; но совершенно очевидно, что революция должна была открыть им новое поприще, богатое самыми блестящими перспективами. Каждому из них революция сулила выгоды и потому можно было ожидать, что все они один за другим примкнут к ней, как только движение полностью развернется. Но в то же время не менее очевидно и не в меньшей степени подтверждено историей всех современных стран, что сельское население никогда не может предпринять успешное самостоятельное движение, в силу своей распыленности на большом пространстве и вследствие трудности добиться согласия среди сколько-нибудь значительной своей части. Крестьянство нуждается в инициативном воздействии со стороны более сплоченного, более просвещенного и более подвижного населения городов. Приведенной здесь краткой характеристики важнейших классов, которые к моменту вспышки недавнего движения составляли в своей совокупности немецкую нацию, уже достаточно для того, чтобы объяснить большую часть всех непоследовательностей, несообразностей и явных противоречий, преобладавших в этом движении. Если столь различные, столь противоречивые и причудливо перекрещивающиеся друг с другом интересы пришли в ожесточенное столкновение; если эти взаимно борющиеся интересы в разных округах, в разных провинциях перемешаны в различных пропорциях; если, что особенно важно, в стране нет ни одного крупного центра, ни Лондона, ни Парижа, который своими авторитетными решениями мог бы избавить народ от необходимости в каждой отдельной местности, каждый раз заново решать борьбой все тот же спор, — чего же другого при всем этом следовало ожидать, как не распадения борьбы на бесчисленное множество не связанных друг с другом столкновений, в которых тратится огромная масса крови, сил и капитала и которые, несмотря на все это, не приводят ни к какому решительному результату? Политическое расчленение Германии на три дюжины более или менее значительных государств точно так же объясняется именно этой хаотической многосложностью элементов, которые составляют немецкую нацию и которые в каждой отдельной части страны имеют, в свою очередь, особый характер. Где нет общности интересов, там не может быть единства целей, не говоря уже о единстве действий. Правда, Германский союз объявили нерушимым на вечные времена, но, несмотря на это, Союз и его орган — Союзный сейм никогда не были представителями единства Германии6. Наивысшей ступенью, до которой была когда-либо доведена централизация Германии, было образование Таможенного союза. Это вынудило и государства, расположенные по Северному морю, объединиться в свою особую таможенную организацию, между тем как Австрия продолжала отгораживаться своим особым запретительным таможенным тарифом. Таким образом, Германия удовлетворилась тем, что теперь для всех своих практических задач она была разделена всего лишь между тремя самостоятельными державами вместо тридцати шести. Главенство русского царя, установившееся в 1814 г., разумеется, не претерпело от этого никаких изменений. Сделав эти предварительные выводы из наших посылок, мы увидим в нашей следующей статье, как различные классы немецкого народа, о которых было сказано выше, один за другим приводились в движение и какой характер приняло это движение после того, как вспыхнула французская революция 1848 года. (Энгельс. Лондон, сентябрь 1851 г.) Заодно познакомитесь со стилем и взглядами одного из Отцов-основателей. P.S. Что-то нас вглубь веков уже порядочно занесло. Прав S.N.Morozoff лучше бы перенести тему в остальное.
СМ1: PKL пишет: Прав S.N.Morozoff лучше бы перенести тему в остальное. В остальном не будет возможности противостоять флуду. Дарвинизм возьмёт верх. Давайте пока здесь. Перенести - снести успеем всегда.
СМ1: PKL пишет: Ну и где народ, собравшийся слушать лектора ?! Здеся. Спасибо. УглУбился.
СМ1: PKL пишет: Заодно познакомитесь со стилем и взглядами одного из Отцов-основателей. Ну, кардинального отличия от взглядов Маркса не наблюдается. Энгельс: сельское население никогда не может предпринять успешное самостоятельное движение, в силу своей распыленности на большом пространстве и вследствие трудности добиться согласия среди сколько-нибудь значительной своей части. Крестьянство нуждается в инициативном воздействии со стороны более сплоченного, более просвещенного и более подвижного населения городов. Маркс: Наконец, мы получaем еще следующие выводы из развитого нами понимания истории: 1) в своем развитии производительные силы достигaют такой ступени, на которой возникают производительные силы и средства общения, приносящие с собой при существующих отношениях одни лишь бедствия и являющиеся уже не производительными, a разрушительными силами (машины и деньги); вместе с этим возникает клaсс, который вынужден нести на себе все тяготы общества, не пользуясь его благами, который, будучи вытеснен из обществa, неизбежно становится в самое решительное противоречие ко всем другим классам; этот клaсс составляет большинство всех членов общества, и от него исходит сознание необходимости коренной революции, коммунистическое сознание, которое может, конечно, блaгодаря пониманию положения этого класса, обрaзоваться и среди других классов; 2) условия, при которых могут применяться определенные производительные силы, являются условиями господства определенного классa общества, социальная власть которого, вытекaющая из его имущественного положения, находит каждый раз свое прaктически-идеалистическое выражение в соответствующей государственной форме, и поэтому всякая революционнaя борьба направляется против классa, который господствовал до того; 3) при всех прошлых революциях характер деятельности всегда остaвался нетронутым, - всегда дело шло только об ином распределении этой деятельности, о новом распределении трудa между иными лицами, тогда как коммунистическая революция выступaет против существующего до сих пор характера деятельности, устраняет труд и уничтожaет господство каких бы то ни было классов вместе с самими классaми, потому что эта революция совершается тем классом, который в обществе уже не считается более клaссом, не признается в качестве класса и является уже вырaжением разложения всех классов, национальностей и т. д. в теперешнем обществе, и 4) кaк для массового порождения этого коммунистического сознания, так и для достижения самой цели необходимо мaссовое изменение людей, которое возможно только в практическом движении, в революции; следовательно, революция необходима не только потому, что никаким иным способом невозможно свергнуть господствующий клaсс, но и потому, что свергающий класс только в революции может сбросить с себя всю старую мерзость и стать способным создaть новую основу общества.
СМ1: PKL цитирует: временные правители, триумвиры, диктаторы, вместе с целым хвостом тянувшихся за ними депутатов, гражданских комиссаров, военных комиссаров, префектов, судей, генералов, офицеров и солдат, оказались выброшенными на чужой берег, «изгнанными за море», в Англию или Америку. Здесь они стали организовывать новые правительства «in partibus infidelium», европейские комитеты, центральные комитеты, национальные комитеты и возвещать о своем пришествии в прокламациях, которые по торжественности не уступают прокламациям менее призрачных носителей власти. А куда выбросило Маркса и Энгельса? И почему? PKL цитирует: Трудно представить себе более крупное поражение, чем то, которое потерпела революционная партия или, вернее, потерпели революционные партии континента на всех пунктах боевой линии. Вот вопросы: Революционная партия рабочего класса из кого состоять должна? Маркс и Энгельс по ленинскому определению: буржуазные интеллигенты. Какое они имеют отношение к рабочему классу? Какое положение, согласно марксовому разделению труда, они занимают в революционном движении рабочего класса? Агенты или реципиенты? Каким образом предполагается сплотить и просвещать рабочий класс?
PKL: СМ1 пишет: Революционная партия рабочего класса из кого состоять должна? Маркс и Энгельс по ленинскому определению: буржуазные интеллигенты. Какое они имеют отношение к рабочему классу? Какое положение, согласно марксовому разделению труда, они занимают в революционном движении рабочего класса? "При этом Маркс предупреждал против вульгарного представления, будто идеолог того или иного класса должен сам на практике вести образ жизни, свойственный этому классу. Так, идеологи мелкой буржуазии не обязательно должны быть лавочниками. Представителями этого класса делает их теоретический кругозор, соответствующий узости жизненных рамок мелкой буржуазии, и поэтому они теоретически приходят к тем же задачам и решениям, к которым мелкую буржуазию практически приводят ее материальные интересы. «Таково и вообще отношение между политическими и литературными представителями класса и тем классом, который они представляют»
СМ1: PKL пишет: При этом Маркс предупреждал против вульгарного представления, будто идеолог того или иного класса должен сам на практике вести образ жизни, свойственный этому классу. А против иных "вульгарных представлений" Маркс где-нибудь предупреждал? Например: ИДЕОЛОГИ делают ГЛАВНЫМ источником СВОЕГО пропитания РАЗРАБОТКУ ИЛЛЮЗИЙ для этого класса В контексте: Всякий новый КЛАСС, который ставит себя на место класса, господствовaвшего до него, уже ДЛЯ ДОСТИЖЕНИЯ СВОЕЙ ЦЕЛИ вынужден представить свой интерес как общий интерес всех членов общества, т. е., выражaясь абстрактно, ПРИДАТЬ СВОИМ МЫСЛЯМ ФОРМУ всеобщности, ИЗОБРАЗИТЬ их кaк единственно разумные, общезначимые. Это представление осталось неизменным? Разработка иллюзий по прежнему главный источник пропитания для идеолога (рабочего класса)? Или может эти представления не вульгарны? В духе "А чо тут такого-то?"
Yroslav: СМ1 пишет: Речь не о гегелевской философии, а о философии вообще. Философия - это дрянь. Пролистайте "Немецкую идеологию". Посчитайте, сколько раз повторяется это словосочетание... Давайте посмотрим почему "дрянь", а не сколько раз повторяется. И что чему "наносит смертельный удар": ..То, что применимо к природе, которую мы понимаем теперь как исторический процесс развития, применимо также ко всем отраслям истории общества и ко всей совокупности наук, занимающихся вещами человеческими (и божественными). Подобно натурфилософии, философия истории, права, религии и т.д. состояла в том, что место действительной связи, которую следует обнаруживать в событиях, занимала связь, измышленная философами; что на историю, – и в ее целом и в отдельных частях, – смотрели как на постепенное осуществление идей, и притом, разумеется, всегда только любимых идей каждого данного философа. Таким образом выходило, что история бессознательно, но необходимо работала на осуществление известной, заранее поставленной идеальной цели; у Гегеля, например, такой целью являлось осуществление его абсолютной идеи, и неуклонное стремление к этой абсолютной идее составляло, по его мнению, внутреннюю связь в исторических событиях. На место действительной, еще не известной связи ставилось, таким образом, какое-то новое, бессознательное или постепенно достигающее сознания таинственное провидение. Здесь надо было, значит, совершенно так же, как и в области природы, устранить эти вымышленные, искусственные связи, открыв связи действительные. А эта задача в конечном счете сводилась к открытию тех общих законов движения, которые в качестве господствующих прокладывают себе путь в истории человеческого общества. Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21. с. 305. Но это понимание наносит философии смертельный удар в области истории точно так же, как диалектическое понимание природы делает ненужной и невозможной всякую натурфилософию. Теперь задача в той и в другой области заключается не в том, чтобы придумывать связи из головы, а в том, чтобы открывать их в самих фактах. За философией, изгнанной из природы и из истории, остаётся, таким образом, ещё только царство чистой мысли, поскольку оно ещё остаётся: учение о законах самого процесса мышления, логика и диалектика. Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., от. 21, с. 316. http://psylib.org.ua/books/maenl01/txt09.htm "Дрянь" потому, что не использует "связи действительные". С появлением же «современного» материализма, нового материалистического мировоззрения" философии остается только логика и диалектика. Т.е. она жива в этих областях. СМ1 пишет: Гегель нет, не отправил. А Энгельс говорит, что он что-то назвал «бледнейшим отстоем немецкого просвещенства» СМ1 пишет: И где об этом можно у Маркса почитать. Так ищем же
Yroslav: craft пишет: Вот в рамках диалектизма и мой вопрос - КАК можно, основываясь на диалектике, ОБЪЯВЛЯТЬ (и, тем более, ПРЕДСКАЗЫВАТЬ) ОКОНЧАНИЕ чего-либо? Не является ли признание/прогнозирование конца чего либо метафизикой? По моему в диалектике можно, а вот в рамках материализма нет. Можно предсказывать переход в новое качество.
СМ1: Yroslav пишет: А Энгельс говорит А сам Гегель что говорит? Я к тому, что тут советуют не обращать на слова основоположников особого внимания. "МАЛО ЛИ, что Дарвин Энгельс там наговорил". Yroslav пишет: "Дрянь" потому, что не использует "связи действительные". С появлением же «современного» материализма, нового материалистического мировоззрения" философии остается только логика и диалектика. Т.е. она жива в этих областях. Хорошо. Как, с использованием методов "современного" материализма (логики и диалектики) Энгельсом установлена следующая "действительная связь": После революции 1848 г. «образованная» Германия дала отставку теории и перешла на практическую почву. Основанные на ручном труде мелкий промысел и мануфактура уступили место настоящей крупной промышленности. Германия снова появилась на мировом рынке. Новая малогерманская империя 34 устранила, по крайней мере, самые вопиющие из тех препятствий, которые создавались на пути этого развития существованием множества мелких государств, остатками феодализма и бюрократической системой управления. Но в той же мере, в какой спекуляция, покидая кабинеты философов, воздвигала себе храм на фондовой бирже, в той же мере и образованная Германия теряла тот великий интерес к теории, который составлял славу Германии в эпоху её глубочайшего политического унижения, — интерес к чисто научному исследованию, независимо от того, будет ли полученный результат практически выгоден или нет, противоречит он полицейским предписаниям или нет. Правда, официальное немецкое естествознание стоит ещё на высоте своего времени, особенно в области частных исследований. Но, по справедливому замечанию американского журнала «Science», решающие успехи в деле исследования великой связи между отдельными фактами и в деле обобщения этой связи в законы достигаются теперь преимущественно в Англии, а не в Германии, как прежде. Что же касается исторических наук, включая философию, то здесь вместе с классической философией совсем исчез старый дух ни перед чем не останавливающегося теоретического исследования. Его место заняли скудоумный эклектизм, боязливая забота о местечке и доходах, вплоть до самого низкопробного карьеризма. Официальные представители этой науки стали откровенными идеологами буржуазии и существующего государства, но в такое время, когда оба открыто враждебны рабочему классу. И только в среде рабочего класса продолжает теперь жить, не зачахнув, немецкий интерес к теории. Здесь уже его ничем не вытравишь. Здесь нет никаких соображений о карьере, о наживе и о милостивом покровительстве сверху. Напротив, чем смелее и решительнее выступает наука, тем более приходит она в соответствие с интересами и стремлениями рабочих. Найдя в истории развития труда ключ к пониманию всей истории общества, новое направление с самого начала обращалось преимущественно к рабочему классу и встретило с его стороны такое сочувствие, какого оно не искало и не ожидало со стороны официальной науки. Немецкое рабочее движение является наследником немецкой классической философии. В сосуде смешивается майская роса, собранная в полнолуние, две части мужской и три части женской крови от чистых и целомудренных людей. Сосуд этот становится в умеренное тепло, от чего внизу отложится красная земля, верхняя же часть — Menstruum — отделяется в чистую склянку и время от времени подливается в сосуд, куда еще прибавляется «один гран тинктуры из анимального царства». Через некоторое время в колбе будет слышен топот и свист, и вы увидите в ней два живых существа — «мущинку и женщинку», — совершенно прекрасных, если кровь была взята от людей целомудренных, и полузвериных в противном случае: они будут двигаться, ходить, а посредине вырастет прекрасное дерево с разными плодами. Путем определенных манипуляций можно поддерживать их жизнь в течение года, причем от них можно узнать все, что угодно, «ибо они тебя будут бояться и почитать». Но потом «человечки» начнут вкушать от плодов среднего дерева, — появятся пар и огонь, а homunculus’ы будут извиваться, ползать, стараться спрятаться, «так что жалко на них смотреть». Затем в сосуде произойдет «смешение и тревога», — человечки умирают, разверзнется земля, целый месяц сверху будет низвергаться огонь, а потом все утишится, стопится и сольется. Содержимое банки разделится далее на четыре части: верхняя сияет блестящими красками, под нею образуется кристалловидная часть, ниже — кроваво-красная, а совсем внизу — непрестанно курящийся черный дым. В верхней части предстанет «небесный Иерусалим со всеми жителями», во второй — «стеклянный мир», в третьей — «красное великое стеклянное море». Наконец, нижняя часть — это «мрачное обиталище всех дьяволов и злочестивых». Если эту нижнюю часть положить в реторту и подогреть, то наверх взойдет «огнегорящий сублимат», легко сжигающий всякую вещь; при других манипуляциях все здесь свернется в клуб, и родится ужасный червь, который через четыре дня исчезнет, если его подвергнуть обработке огнем; тогда чистое отделится от нечистого, и первым можно «тингировать».
Yroslav: СМ1 пишет: А сам Гегель что говорит? Если найти "Критический журнал" то можно узнать Субъективизм философии Фихте, ее сосредоточенность вокруг принципа Я и не-Я, вокруг чисто теоретической способности вызывает резкую критику Гегеля. Он пишет, что объективный мир оказывается у Фихте всего лишь акциденцией интеллигенции, т.е. разума, остается неопределенным. Вот это, пожалуй, одно из самых главных критических высказываний в адрес Фихте. Гегеля также не удовлетворяет фихтеанская попытка привести к синтезу природу и свободу. В это же время работа над современной Гегелю философией, над той философией, которая существовала в начале века в Германии или рождалась буквально на глазах, получила значительный толчок благодаря тому, что Гегель вместе с Шеллингом учреждает «Критический журнал философии», где, как отмечают исследователи, Гегелю пришлось выполнять основную работу. «Критический журнал» жестко разделывается с тогдашней официальной философией. Для критики официальной философии Гегель и Шеллинг используют и так называемую «Эрлангенскую литературную газету». Гегель пишет поистине ядовитые рецензии против Круга, Боутерверка, Герштеккера, — философов, которые сегодня мало кому известны. Но в тогдашней Германии их знали больше, чем Гегеля. Он создает и сочинения, обращенные против кантианца Рейнгольда, и осуществляет очень серьезный разбор философского учения глубокого философа той поры — Якоби. http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000005/st130.shtml Не велик оказался риск.
СМ1: Yroslav пишет: Если найти "Критический журнал" то можно узнать Если "Критический журнал" найти, то да, можно узнать. А это: «Критический журнал» жестко разделывается с тогдашней официальной философией. только перепев «Критического журнала» неизвестным певцом.
Yroslav: СМ1 пишет: Как, с использованием методов "современного" материализма (логики и диалектики) Энгельсом установлена следующая "действительная связь" Тут такая фигня вырисовывается. Как оказалось Опять же хотелось бы подчеркнуть, интересует не "морозовизм" или "ленинизм". То есть, не преломление Маркса в чьём либо сознании, а незамутнённый источник. Поскольку я очевидно источник замутненный, то пожалуй не взялся бы теперь устанавливать ту связь. СМ1 пишет: только перепев «Критического журнала» неизвестным певцом. Да нормальная книга. Но дело вкуса, Вам больше нравятся перепевы Маркса известным профессором Миланского католического университета.
СМ1: Yroslav пишет: Поскольку я очевидно источник замутненный, то пожалуй не взялся бы теперь устанавливать ту связь. Ну не взялись бы, так и не взялись бы. "Фигня тут вырисовывается" другая. "Ту связь", думаю, установить Вам будет не так-то просто. (Без алхимии там не обойтись). А это: Опять же хотелось бы подчеркнуть, интересует не "морозовизм" или "ленинизм". То есть, не преломление Маркса в чьём либо сознании, а незамутнённый источник. относилось к тому, что фраза Крестьяне и рабы, ПО МАРКСУ, к которой обращена преамбула "Да Вы ВООБЩЕ ХОТЬ ПРИМЕРНО ПОНИМАЕТЕ...":, изначально содержала уточнение: "по Марксу". Вот я и попросил осветить к ней относящееся "по Марксу". Оказалось, что не всё, что "по Марксу" - это марксизм. Зачем-то приплёлся Дарвин с дарвинизмом (тема для себя УДОБНАЯ) и ответы на конкретные вопросы спрятались за смешариком. Меж тем ответ на поставленные вопросы "по Марксу", находится у Маркса через несколько абзацев от абзаца, мною процитированного. При желании найти - проще простого. Ещё проще - если знаешь. А Морозова в незнании обвинить трудно. Вот чтоб не сбиваться с темы и сделано уточнение. Yroslav пишет: Да нормальная книга. Но дело вкуса, Вам больше нравятся перепевы Маркса известным профессором Миланского католического университета. Это Вы о ком (о чём)? Я о том, что взглянуть надо бы на первоисточник. Только и всего. А Маркс мне всё больше нравится в первозданной чистоте.
СМ1: PKL пишет: Вот поэтому и надо начинать не с "основного вопроса", как предлагает уважаемый S.N.Morozoff, а с изучения эпохи и деятельности МЭ в ней. Ну что ж давайте попробуем. Энгельс в качестве понимания эпохи хорошо, но недостаточно. Основные геополитические интересы стран Европы проявлялись в сфере борьбы за колониальные владения. Карта колониальных владений ХIХ века. Берём два из основных геополитических игроков на карте мира: Англию и Францию Колониальная политика Англии. Буржуазная революция вывела Англию на арену борьбы за колониальное, торговое и морское господство. Для достижения этих целей Англия, как и многие европейские государства, в XVII-XVIIIвв. вела многочисленные торговые войны. Первейшим препятствием являлось голландское могущество. Оно было сломлено в трех кровопролитных англо-голландских войнах второй половины XVIIв. Правда, голландская буржуазия почти полностью свои колониальные владения (кроме североамериканских), но причиной тому были начавшиеся сразу же после поражения Нидерландов торговые войны между Англией и Францией. Эти войны начались еще в конце XVIIв., и с нарастающим размахом продолжались в XVIII в. вплоть до французской революции 1789г., чтобы затем вновь вспыхнуть с новой силой после этой революции. Колониальные интересы Англии и Франции сталкивались во всем мире – в Вест- Индии, где Англичанам принадлежали Ямайка, Барбадос и ряд других островов, а французам Сан-Доминго, Мартиника и Гваделупа; в Северной Америке, где в английских руках было восточное побережье Атлантического океана до Аллеганских гор, а Канада и Луизиана были колониями Франции; в Индии, где английскими опорными пунктами были Мадрас, Бомбей и Калькутта, а Французы располагали такими базами как Пондишери и Чандернагор; в Леванте, где развивалось англо-французское соперничество за влияние в Османской империи; наконец, как англичане, так и французы принимали самое деятельное участие в работорговле, стремясь монополизировать это прибыльное дело в своих руках. В торговых войнах с Францией Англия обладала рядом преимуществ. Главнейшим из них было то, что она совершила буржуазную революцию, а Франция только шла к ней. В войне за испанское наследство (1701-1713) Англия не допустила попытки соединения испанских и французских колоний под фактическим верховенством Франции. Тогда же Англия овладела Гибралтаром и некоторыми территориями в Северной Америке (Акадия). Важным этапом в создании колониальной империи Англии явилось ее участие в Семилетней войне (1756— 1763), из которой она вышла более могучей державой. Важнейшим результатом этой войны для Англии явилось приобретение новых территорий. Английские войска захватили Канаду. В Вест-Индии Франция лишилась нескольких островов. Было покончено с французским преобладанием в Индии. Франция сохранила лишь пять приобретенных городов и не могла притязать на господство над Индией. В 1763г. в Версале был подписан мир между Англией, Францией и Испанией, закрепивший за Англией Канаду и преобладание в Индии. Испания уступила Англии Флориду и Менорку. Англия стала повелительницей Индии. Ограбление Индии ускорило промышленный переворот в Англии и облегчило английской буржуазии превращение своей страны в “промышленную мастерскую” мира. Зато в другой части света, в Северной Америке, Английская колониальная политика потерпела полный крах. Во время войны североамериканских колоний против английского господства сильная коалиция в составе Франции, Голландии и Испании выступила против Англии. В конце концов, англичане были вынуждены признать независимость США, но они сохранили Канаду и даже расширили свои колониальные владения в Индии. Франция вернула себе Сенегал в Африке, Испания – Менорку и Флориду, но эти незначительные потери не лишили Англию положения ведущей морской, торговой и колониальной державы. Потеря Англией 13 североамериканских колоний послужила непосредственной причиной английской колонизации Австралийского континента. Английские правящие круги хотели компенсировать потери в Северной Америке захватом новых территорий. Определенное значение имело и то, что английское правительство лишилось возможности направлять туда ссыльных из Англии (Северная Америка свыше столетия служила местом ссылки), а английские тюрьмы оказались переполненными. В поисках выхода английское правительство обратило свое внимание на незадолго до этого вторично открытую Дж. Куком “Южную землю” (1768-1771). Парламент принял закон о создании поселения каторжников в Австралии. Первый транспорт ссыльных был отправлен в мае 1787г. и прибыл в Австралию в январе 1788г. Было основано первое каторжное поселение – Сидней. В 1793г. в Австралию прибыла первая группа свободных поселенцев из Англии. Население росло медленно и в основном за счет ссыльных. Колонизация Австралии сопровождалась еще более безжалостным истреблением коренного населения, чем в Северной Америке. Остатки коренного населения континентальной Австралии были оттеснены во внутренние бесплодные районы. У правящих кругов Англии было более чем достаточно оснований, чтобы всячески содействовать колонизации Австралии и других переселенческих колоний. Эти территории разрешали сразу несколько проблем: во первых, были отличным рынком сбыта английских товаров, во вторых, позволяли избавляться от "избыточного" населения и, в третьих, позволяли в самой метрополии поддерживать достаточно высокий жизненный уровень основной массы населения. Колониальная политика в первой половине XIXв. После поражения наполеоновской Франции (1815 г.) — главного соперника на колониальном поприще, английские колонизаторы воспользовались благоприятной обстановкой. Угрозой и подкупом, войнами и дипломатией, убийствами и обманом Ост-Индская компания к концу 40х гг. завершила завоевание Индии с почти 200миллионным населением. В 1813 г. монополия на торговлю (принадлежавшая Ост-Индской компании) с Индией была отменена. Парламентским актом 1833г. компания была сохранена только в качестве административного и военного органа. В 1819 г. был захвачен Сингапур, в 1839 г. — Аден, который стал опорным пунктом для подчинения племен юга Аравийского полуострова. В этот же период был сделан решающий шаг к овладению необъятным китайским рынком. По Нанкинскому договору (1824 г.) остров Гонконг был передан Англии в "вечное владение". В 1852—1853 гг. была захвачена вся Южная Бирма и присоединена к Индии. Отмена торговой монополии Ост-Индской компании положила начало новому этапу в экономической эксплуатации Индии. Ост-Индская компания большую часть своих доходов получала от продажи в Англии экзотических продуктов Востока. После отмены ее монополии на торговлю с Индией экспорт английских фабричных товаров, в особенности хлопчатобумажной материи, который в 1813 г. был ничтожен, в 20е гг. достиг почти 2 млн. ф. ст. в год. Английские хлопчатобумажные ткани с поразительной быстротой уничтожили легкую промышленность Индии, применявшей ручные станки. Население г. Дакки, главного центра индийской текстильной промышленности, уменьшилось между 1815 и 1837 гг. со 150 тыс. до 20 тыс. Уничтожение сельской ручной промышленности заставило крестьян снова заняться исключительно сельским хозяйством. Индия, подобно Ирландии, стала чисто сельскохозяйственной колонией, поставлявшей в Великобританию пищевые продукты и сырье. Разрушение ручной промышленности означало и то, что индийский хлопок и джут начали вывозиться в Англию, а не обрабатывались на местах. После 1813 г. главной статьей дохода Ост-Индской компании стала ее монополия на торговлю китайским чаем. Эта монополия сохранялась за компанией в течение еще двадцати лет. Поскольку компания ежегодно продавала чай на сумму примерно в 4 млн ф.ст. по ценам, в среднем превышавшим те цены, которые платились ею в Кантоне, барыши ее были очень значительны. Первая опиумная война (1839—1841) велась как раз в тот период, когда Англия готова была наводнить Китай дешевыми хлопчатобумажными товарами так же, как она наводнила ими Индию. Война велась под предлогом заставить китайцев против их воли покупать индийский опиум, а по существу преследовала более широкую цель: сломать барьеры, препятствующие свободному экспорту британских товаров в Китай. После войны Гонконг был аннексирован, и для британских торговых судов было открыто пять "договорных портов". Кроме того, Китай выплачивал контрибуцию, устанавливал льготные таможенные тарифы. В 1843 г. Англия получила в Китае еще ряд привилегий: экстерриториальность, право на концессии и принцип наибольшего благоприятствования. Вторая опиумная война (1856—1858) открыла путь для проникновения англичан в бассейн р. Янцзы. Повышенный интерес вызывало у англичан побережье Западной Африки, так как из этого района стали привозить пальмовое масло, какао и другие ценные продукты и сырье. Главными статьями обмена с местным населением служили спиртные напитки и огнестрельное оружие. Вскоре на этих территориях было обнаружено много золота и это привело к ряду войн по захвату земель, закончившихся только в 1900 г. Борьба за влияние в Афганистане и особенно в Иране шла с переменным успехом, но торговля и военно-политическая экспансия Англии в этом районе уже в 1840—1860 гг. обеспечила новые рынки для английских фабрикантов. Укрепление позиций Англии на Среднем Востоке привело к обострению ее отношений с Россией, а затем и к прямому военному конфликту. Главным итогом Крымской войны (1853—1856) для Англии было решение о нейтрализации Черного моря. Таким образом, Англия на некоторое время избавилась от опасности русского продвижения к проливам и могла, не встречая сопротивления со стороны России, укреплять свои позиции в восточной части Средиземного моря. Таким образом, к середине XIX в. произошло окончательное формирование колониальной империи Англии, хотя захваты новых территорий и рынков сбыта, где только предоставлялась возможность, конечно, продолжались. Создание колониальной империи послужило еще большему укреплению экономического могущества Англии. Колониальная политика Франции: Франция вступила в эпоху колониальных захватов значительно позже Португалии и Испании. Путешествия французских мореплавателей в Африку, Северную и Южную Америку в конце 16 – первой трети 17 вв. не сопровождались установлением контроля над новооткрытыми землями. Лишь в 1530-х король Франциск I (1515–1547) решил приступить к активной колониальной политике. В 1534 была организована экспедиция к берегам Канады, однако попытка начать ее колонизацию в 1542–1544 окончилась неудачей. Провалились и попытки французских гугенотов закрепиться на побережье Бразилии (1555–1560) и Флориды (1562). Религиозные войны (1562–1598) почти на полстолетия приостановили французскую заморскую экспансию. По их окончании французы в начале 17 в. вернулись к планам колонизации Канады. 27 июля 1605 на берегу залива Фанди они основали Фор-Руаяль (колония Акадия), положив начало своей колониальной империи; 3 июля 1608 в устье Св. Лаврентия была построена крепость Квебек (колония Новая Франция). Заморская политика Франции активизировалась при кардинале Ришелье (1624–1642), который действовал через патронируемые им торговые компании: французы в 1624 вывели поселение на северо-восточном побережье Южной Америки (Гвиана); в Вест-Индии они в 1627 заняли часть о.Сент-Кристофер, а в 1635 – о-ва Мартинику, Гваделупу и Доминику; в Африке в 1638 создали поселение Сен-Луи в устье р. Сенегал, в 1642 построили Фор-Дофин на южной оконечности о. Мадагаскар и высадились на о. Реюньон (Бурбон) в Индийском океане; была также сделана попытка закрепиться на западном побережье Индии (в Сурате). После смерти Ришелье Франция продолжила свою экспансию в Карибском бассейне: в 1643–1650 был занят о. Сент-Люсия, в 1648 – о.Сен-Бартельми и часть о.Сен-Мартен, в 1650 – о. Гренада; в 1653 началась активная колонизация Гвианы, в 1659 – западного берега о. Гаити (Эспаньола). Колониальная политика приобрела еще больший размах при Людовике XIV (1661–1715), прежде всего благодаря усилиям контролера финансов Ж.-Б.Кольбера. Французы интенсифицировали свое проникновение на п-в Индостан: они создали торговые фактории на западном (Сурат; 1668) и на восточном побережье Индии (Масулипатам; 1669), в Бенгалии (Чандернагор; 1673); в 1674 приступили к строительству крепости Пондишери на Коромандельском берегу, ставшей столицей их индийских владений. Франция продолжила укрепление своих позиций в Индийском океане, в Северной Америке, в Вест-Индии и в Западной Африке: в 1664–1671 развернулась колонизация Реюньона; в 1664 на Гаити возникла колония Сен-Доменг, в 1697 Испания признала западную часть острова французским владением; в 1682 была провозглашена власть Людовика XIV над бассейном р.Миссисипи (Луизиана), который стал активно осваиваться с 1699; в Канаде к концу 17 в. французы установили контроль над долиной р.Св. Лаврентия и районом Великих озер; в 1697–1723 значительно расширились их владения в Сенегале. Первым серьезным испытанием для колониальной политики Франции стала война за Испанское наследство (1701–1713), в результате которой ей пришлось уступить Англии часть Канады (Акадия, Новая Шотландия, о. Ньюфаундленд) и о. Сен-Кристофер. В 1710-х французы лишились торговых факторий в Сурате и Масулипатаме. Правда в 1715 им удалось занять о. Маврикий (Иль-де-Франс). Новый всплеск колониальной экспансии относится ко второй четверти 18 в. Главным ее объектом стала Индия: в 1723 французы приобрели Янаон в устье р. Годавари, в 1725 – Маэ на Малабарском побережье, в 1739 – Карикал на Коромандельском берегу. Во второй половине 1740-х они начали наступление в Восточном Декане: к 1751 под их контролем оказались княжества Карнатик и Хайдерабад. В Индийском океане в 1756 были приобретены Сейшельские о-ва. Но в итоге неудачной для нее Семилетней войны (1756–1763) Франция утратила большую часть своих заморских земель в пользу Великобритании: все владения в Индии (кроме Чандернагора, Пондишери, Маэ, Янаона и Карикала), Канаду, о. Кейп-Бретон, Луизиану, ряд островов в Вест-Индии (Доминика, Сент-Винсент, Гренада, Тобаго) и почти весь Сенегал. Франция смогла несколько восстановить свои колониальные позиции в 1780–1790-х: благодаря Войне за независимость США она вернула о. Тобаго и сенегальское побережье (Версальский мир 1783); в эпоху Директории и Консулата Испания уступила ей восточную часть Гаити (1795) и Западную Луизиану (1800). Однако попытка утвердиться в Египте в 1798–1801 провалилась. Восстание негров на Гаити привело к изгнанию французов с острова в 1803. В том же году Луизиана была продана США. После падения Наполеоновской империи в 1814 Франция лишилась стратегически важных островов в Вест-Индии (Сент-Люсия, Тобаго) и Индийском океане (Сейшелы, Маврикий). К 1815 она сохранила лишь часть побережья Гвианы, Гваделупу, Мартинику, крохотные острова Сен-Пьер и Микелон у берегов Канады, устье Сенегала, Реюньон и пять городов в Индии. Франция возобновила колониальную экспансию лишь в самом конце эпохи Реставрации (1815–1830), приступив в июне-июле 1830 к завоеванию Алжира. Правительство Луи-Филиппа (1830–1848) в 1830-х почти полностью отказалось от активной колониальной политики, но в 1840-х изменило свой курс: в 1840–1845 был установлен протекторат над рядом островов Восточной Полинезии (Маркизские о-ва, восточная часть островов Общества и западная часть архипелага Туамоту), в 1841 началось подчинение Коморских о-вов в Индийском океане, к 1847 завершилось завоевание Алжира. При Второй империи (1852–1870) колониальная политика резко активизировалась: в 1853 французы захватили о. Новая Каледония; в 1855–1867 значительно расширили свои владения в Сенегале; в 1858–1862 завоевали Восточную Кохинхину (Южный Вьетнам); в 1861 оккупировали несколько районов Северной Сахары; в 1862 заняли порт Обок на африканском берегу Баб-эль-Мандебского пролива; в 1863 установили протекторат над Камбоджей (официально признан Сиамом (Таиландом) в 1867); в 1867 аннексировали Западную Кохинхину. Усилилось французское проникновение в Египет (концессия на строительство Суэцкого канала в 1854), на Ближний Восток (военная экспедиция в Сирию в 1860), в Китай (широкие торговые привилегии по Пекинской конвенции 25 октября 1860) и в Центральную Америку (неудачная попытка в 1862–1867 создать Мексиканскую империю во главе с французским ставленником Максимилианом Габсбургом). После установления Третьей республики (1875) Франция в 1880-х – начале 20 в. приняла активное участие в колониальном разделе мира. Основными объектами ее интересов стали Африка, Дальний Восток и Океания. В Северной Африке, хотя французы и проиграли англичанам борьбу за Египет (1882), они в 1881–1882 установили протекторат над Тунисом, в 1882 захватили область Мзаб на севере Сахары, в 1899–1900 – ряд южно-марокканских оазисов, а в 1912 навязали протекторат марокканскому султанату. В Западной Африке, развивая наступление на бассейн Нигера в восточном (из Сенегала) и северном (от гвинейского побережья) направлениях, они в 1883–1898 овладели долиной Верхнего и Среднего Нигера, в 1892–1894 – Дагомеей, в 1886–1895 – землями между Сенегалом и Берегом Слоновой кости (Французская Гвинея), в 1898–1904 – районом к северу от Сенегала (Аукер, Эль-Джуф), в 1898–1911 – обширными территориями к востоку (Аир, Тенере) и к северу от Нигера (Азавад, Ифорас). Под французский контроль попала большая часть Западного Судана площадью в 4,7 млн кв. км. В 1895 колонии Сенегал, Гвинея, Судан и Берег Слоновой кости были объединены во Французскую Западную Африку; в 1899 в ее состав вошла Дагомея, в 1904 – Мавритания. В Центральной Африке, продвигаясь на восток от устья р. Огове (северо-западный Габон), французы в 1880 установили протекторат над долиной Конго от Браззавиля до впадения Убанги, а в 1883–1885 подчинили все правобережье Конго (Французское Конго). Развивая экспансию на север, они в 1890–1891 вышли к оз. Чад и к 1894 взяли под контроль междуречье Убанги и Шари (колония Верхний Убанги). По соглашению с Великобританией 21 марта 1899 в сферу французского влияния попала область Вадаи между Чадом и Дарфуром. В 1899–1900 французы захватили области Баргими (низовья Шари) и Канем (восточнее оз. Чад), а в 1900–1913 продвинулись еще далее на север вплоть до нагорья Тибести, подчинив Борку, Боделе и Тиббу (северная часть совр. Чада). В 1910 колонии Габон, Среднее Конго и Убанги-Шари-Чад составили Французскую Экваториальную Африку, занимавшую огромную территорию от р. Конго до Сахары (2,5 млн кв. км). В Восточной Африке французы в 1882–1888 значительно расширили свою небольшую колонию Обок у выхода из Баб-эль-Мандебского пролива (Французское Сомали). В то же время их попытка утвердиться в долине Верхнего Нила окончилась неудачей (Фашодский конфликт с Великобританией 1898). В конце 1870-х – начале 1880-х Франция взяла курс на захват островов у восточного побережья Африки: в 1886–1909 она подчинила Коморский архипелаг, в 1892 утвердилась на о-вах Глорьез в Мозамбикском проливе, а в 1895 захватила Мадагаскар. На Дальнем Востоке главным объектом французской экспансии стал Индокитай. В результате франко-китайской войны 1883–1885 французы установили протекторат над Северным и Центральным Вьетнамом (Тонкин, Аннам). В 1887 Кохинхина, Камбоджа, Аннам и Тонкин образовали Французский Индокитай. В 1893 в его состав вошли Лаос и все левобережье Меконга, уступленные Франции Сиамом (Бангкокский договор 3 октября 1893). В 1907 Сиам также передал ей провинции Баттамбанг и Сиемреап к западу от оз. Тонлесап (совр. Западная Кампучия). Франция включилась в борьбу великих держав за контроль над Китаем. В апреле 1898 она добилась от китайского правительства передачи ей в аренду на 99 лет бухты Гуанчжоувань на северо-востоке п-ва Лэйчжоу и признания сферой своего влияния пограничных с Французским Индокитаем провинций Юньнань, Гуанси и южной части Гуандуна. В бассейне Тихого океана Франция сконцентрировала свои усилия на захвате Полинезии и Южной Меланезии. В 1880-1889 она подчинила восточно-полинезийские острова Таити, Тубуаи, Гамбье, восточную часть архипелага Туамоту и западную часть о-вов Общества, в 1886 утвердилась на западно-полинезийских островах Уоллис и Футуна. В 1906 был установлен совместный франко-британский кондоминиум над южно-меланезийскими островами Новые Гебриды. К 1914 французская колониальная империя уступала по величине лишь Великобритании: ее территория составляла 10 634 тыс. кв. км; на ней проживало более 58 млн. чел. После победы в Первой мировой войне, получив мандат на управление бывшими германскими колониями Камеруном и Того (Версальский мир 1919) и находившимися прежде под властью Турции Сирией и Ливаном (Севрский мир 1920), Франция увеличила площадь Империи на 625 тыс. кв. км с населением 5,5 млн.чел. Если отстраниться от "теории классовой борьбы" то можно в этом контексте посмотреть на Французские революции. Какие методы борьбы с конкурентами могли быть использованы основными игроками на континенте? Вариантов есть несколько. Возьмём два: Победа над противником в военном столкновении. Дестабилизация ситуации изнутри путём свержения государственной власти в государстве-конкуренте. Первый виден невооружённым глазом. А вот второй: * Великая французская революция 1789—1794 гг., конца XVIII в., ликвидировавшая абсолютизм. * Июльская революция 1830 г., приведшая к свержению короля Карла X и восхождению на престол Луи-Филиппа I. * Февральская революция 1848 г., приведшая к свержению короля Луи-Филиппа I и установлению Второй республики. * Сентябрьская революция 1870 г., приведшая к созданию Третьей республики Кроме того, во Франции происходили следующие коренные и быстрые перевороты в государственном и общественном строе: * Переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 г.), в результате которого Директория была лишена власти и было создано новое временное правительство во главе с Наполеоном Бонапартом. * Реставрация Бурбонов 6 апреля 1814 г. * Плебисцит 2 декабря 1852 г., установивший конституционную монархию во главе с племянником Наполеона I Луи Наполеоном Бонапартом, принявшим имя Наполеона III. * Парижская коммуна 1871 г. объяснён "теорией классовой борьбы".
СМ1: Теперь что касается публикации произведений После революции 1848-49 годов среди ведущих европейских стран только Англия согласилась предоставить Марксу, как и большинству других революционеров, политическое убежище. Хотя К. Маркс более тридцати лет (с 1849 г. и до своей смерти в 1883 г.) жил в Лондоне, где и написал свой «Капитал» (1867), его первое издание на английском языке состоялось только после смерти Маркса, в конце 1886 года: через 20 лет после появления «Капитала» в Германии. К этому времени «Капитал» уже 15 лет существовал также в изданиях на французском и русском языках. В предисловии к английскому изданию Ф. Энгельс написал, что теория Маркса «представляет собой результат длившегося всю его жизнь изучения экономической истории и положения Англии, … это изучение привело к выводу, что, по крайней мере в Европе, Англия является единственной страной, где неизбежная социальная революция может быть осуществлена всецело мирными и легальными средствами». Между тем из текста «Капитала» этот вывод не вытекает. Произведение Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», написанное им во время его первого пребывания в этой стране (1842-44), было опубликовано впервые в Германии на немецком языке. Первое же его издание на английском языке состоялось только спустя 50 лет. (Написана в сентябре 1844 — марте 1845. Впервые опубликована в 1845 в Лейпциге на немецком языке, затем — в 1887 в Нью-Йорке и в 1892 в Лондоне на английском языке 1-е издание в России вышло в 1905.) При жизни Маркса ни одно из его «классических» произведений (впрочем, как и работ Энгельса) не было опубликовано в Англии. За два года до смерти Маркса английский экономист Дж. Рай (1845-1915) в статье, опубликованной в «Contemporary Review» («Современном обозрении») заметил: «Удивительное, но весьма значимое обстоятельство заключается в том, что Карл Маркс меньшего всего был известен в стране, где жил и работал последние 30 лет. Его слово облетело весь мир и вызвало в определённых местах такие отголоски, которые правительства не могут ни допустить, чтобы они продолжали звучать, ни заглушить их; но здесь, где оно было произнесено, его голос был едва слышен»
craft: PKL пишет: А то. Самая известная - манихейство. К прошлому, разве что. Но совсем не к темному, а к "до падения". Т.е. возврат от текущего ("на дне пропасти") обратно ("на крае пропасти, но до прыжка вниз")...
craft: Здрагер пишет: но на этот вопрос ответ по Энгельсу вполне известен - ТРУД сделал из обезьяны человека. Хорошо, что есть ТРУД? Причин, допустим у бобра, ТРУДИТЬСЯ больше, чем у обезьяны сбить банан палкой. Кстати, бобру нужны еще и познания в гидротехнике... Отчего ж не бобёр? Здрагер пишет: А чего ему сдохнуть-то? Как раз наоборот, он осознал себя царем природы. Т.е. к страху, пространству, разным непоняткам, у того человека вдруг возникло понятие "царь". Да не просто "царь обезьян", а "царь природы"... Той природы, которую он не понимает... Т.е. "царь непонятно чего"... Ах да... У него одновременно с "царем" возникло понятие "природа"... Т.е. сразу ТРИ обобщения - сначала всего, что его окружает, а потом - о взаимоотношениях внутри всего окружающего, а потом уж о главенстве СЕБЯ среди того, что его окружает... Сложные ощущения наполняли первого человека... Здрагер пишет: Понятие "страх" вполне известно и у животных. Животные имеют свойство бояться. Не соглашусь про страх у животных. Страх есть состояние психики. Ощущение угрозы В БУДУЩЕМ, основанное на аналогах из ПРОШЛОГО, развитое воображением. Животные НЕ ИСПЫТЫВАЮТ СТРАХ. Они боятся УГРОЗЫ. Точнее, "боятся" не правильно. Скорее - стараются отдалиться от. От угрозы выраженной в ТЕКУЩИХ ощущениях. Не в прошлых, не в будущих, а в текущих. Скажем так, у животных НЕТ понятия страх. А есть инстинктивное восприятие состояний "угроза близко" и "угроза настолько близко, что пора сваливать".
craft: Yroslav пишет: С появлением же «современного» материализма, нового материалистического мировоззрения" философии остается только логика и диалектика. ЧТО ЕСТЬ "мировоззрение" ПОМИМО философии?
полная версия страницы